Неточные совпадения
Хлестаков. Оробели? А
в моих глазах точно есть что-то
такое, что внушает робость. По крайней
мере, я знаю, что ни одна женщина не может их выдержать, не
так ли?
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и
в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он
такое и
в какой
мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но
в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Иной городничий, конечно, радел бы о своих выгодах; но, верите ли, что, даже когда ложишься спать, все думаешь: «Господи боже ты мой, как бы
так устроить, чтобы начальство увидело мою ревность и было довольно?..» Наградит ли оно или нет — конечно,
в его воле; по крайней
мере, я буду спокоен
в сердце.
Давно уж
меру всякую
Как
в гневе,
так и
в радости
Последыш потерял...
К счастию, однако ж, на этот раз опасения оказались неосновательными. Через неделю прибыл из губернии новый градоначальник и превосходством принятых им административных
мер заставил забыть всех старых градоначальников, а
в том числе и Фердыщенку. Это был Василиск Семенович Бородавкин, с которого, собственно, и начинается золотой век Глупова. Страхи рассеялись, урожаи пошли за урожаями, комет не появлялось, а денег развелось
такое множество, что даже куры не клевали их… Потому что это были ассигнации.
Произошло объяснение; откупщик доказывал, что он и прежде был готов по
мере возможности; Беневоленский же возражал, что он
в прежнем неопределенном положении оставаться не может; что
такое выражение, как"
мера возможности", ничего не говорит ни уму, ни сердцу и что ясен только закон.
Начались справки, какие
меры были употреблены Двоекуровым, чтобы достигнуть успеха
в затеянном деле, но
так как архивные дела, по обыкновению, оказались сгоревшими (а быть может, и умышленно уничтоженными), то пришлось удовольствоваться изустными преданиями и рассказами.
Так прошел и еще год,
в течение которого у глуповцев всякого добра явилось уже не вдвое или втрое, но вчетверо. Но по
мере того как развивалась свобода, нарождался и исконный враг ее — анализ. С увеличением материального благосостояния приобретался досуг, а с приобретением досуга явилась способность исследовать и испытывать природу вещей.
Так бывает всегда, но глуповцы употребили эту"новоявленную у них способность"не для того, чтобы упрочить свое благополучие, а для того, чтоб оное подорвать.
Он не видел ничего невозможного и несообразного
в представлении о том, что смерть, существующая для неверующих, для него не существует, и что
так как он обладает полнейшею верой, судьей
меры которой он сам, то и греха уже нет
в его душе, и он испытывает здесь на земле уже полное спасение.
Ему казалось, что при нормальном развитии богатства
в государстве все эти явления наступают, только когда на земледелие положен уже значительный труд, когда оно стало
в правильные, по крайней
мере,
в определенные условия; что богатство страны должно расти равномерно и
в особенности
так, чтобы другие отрасли богатства не опережали земледелия; что сообразно с известным состоянием земледелия должны быть соответствующие ему и пути сообщения, и что при нашем неправильном пользовании землей железные дороги, вызванные не экономическою, но политическою необходимостью, были преждевременны и, вместо содействия земледелию, которого ожидали от них, опередив земледелие и вызвав развитие промышленности и кредита, остановили его, и что потому,
так же как одностороннее и преждевременное развитие органа
в животном помешало бы его общему развитию,
так для общего развития богатства
в России кредит, пути сообщения, усиление фабричной деятельности, несомненно необходимые
в Европе, где они своевременны, у нас только сделали вред, отстранив главный очередной вопрос устройства земледелия.
В хозяйстве на практике дело шло отлично или, по крайней
мере,
так казалось Левину.
«Кроме формального развода, можно было еще поступить, как Карибанов, Паскудин и этот добрый Драм, то есть разъехаться с женой», продолжал он думать, успокоившись; но и эта
мера представляла те же неудобства noзopa, как и при разводе, и главное — это, точно
так же как и формальный развод, бросало его жену
в объятия Вронского. «Нет, это невозможно, невозможно! — опять принимаясь перевертывать свой плед, громко заговорил он. — Я не могу быть несчастлив, но и она и он не должны быть счастливы».
И потому я только предупреждаю вас, что наши отношения должны быть
такие, какие они всегда были и что только
в том случае, если вы компрометируете себя, я должен буду принять
меры, чтоб оградить свою честь.
—…
мрет без помощи? Грубые бабки замаривают детей, и народ коснеет
в невежестве и остается во власти всякого писаря, а тебе дано
в руки средство помочь этому, и ты не помогаешь, потому что, по твоему, это не важно. И Сергей Иванович поставил ему дилемму: или ты
так неразвит, что не можешь видеть всего, что можешь сделать, или ты не хочешь поступиться своим спокойствием, тщеславием, я не знаю чем, чтоб это сделать.
Меры эти, доведенные до крайности, вдруг оказались
так глупы, что
в одно и то же время и государственные люди, и общественное мнение, и умные дамы, и газеты, — всё обрушилось на эти
меры, выражая свое негодование и против самих
мер и против их признанного отца, Алексея Александровича.
— Ну,
в этом вы, по крайней
мере, сходитесь со Спенсером, которого вы
так не любите; он говорит тоже, что образование может быть следствием бо́льшего благосостояния и удобства жизни, частых омовений, как он говорит, но не умения читать и считать…
Вронский и Анна всё
в тех же условиях, всё
так же не принимая никаких
мер для развода, прожили всё лето и часть осени
в деревне. Было между ними решено, что они никуда не поедут; но оба чувствовали, чем долее они жили одни,
в особенности осенью и без гостей, что они не выдержат этой жизни и что придется изменить ее.
Употребил все тонкие извороты ума, уже слишком опытного, слишком знающего хорошо людей: где подействовал приятностью оборотов, где трогательною речью, где покурил лестью, ни
в каком случае не портящею дела, где всунул деньжонку, — словом, обработал дело, по крайней
мере,
так, что отставлен был не с
таким бесчестьем, как товарищ, и увернулся из-под уголовного суда.
Посреди их плавал проворно, кричал и хлопотал за всех человек, почти
такой же
меры в вышину, как и
в толщину, круглый кругом, точный арбуз.
Запустить
так имение, которое могло бы приносить по малой
мере пятьдесят тысяч годового доходу!» И, не будучи
в силах удержать справедливого негодования, повторял он: «Решительно скотина!» Не раз посреди
таких прогулок приходило ему на мысль сделаться когда-нибудь самому, — то есть, разумеется, не теперь, но после, когда обделается главное дело и будут средства
в руках, — сделаться самому мирным владельцем подобного поместья.
Родители были дворяне, но столбовые или личные — Бог ведает; лицом он на них не походил: по крайней
мере, родственница, бывшая при его рождении, низенькая, коротенькая женщина, которых обыкновенно называют пигалицами, взявши
в руки ребенка, вскрикнула: «Совсем вышел не
такой, как я думала!
Попробовали было заикнуться о Наполеоне, но и сами были не рады, что попробовали, потому что Ноздрев понес
такую околесину, которая не только не имела никакого подобия правды, но даже просто ни на что не имела подобия,
так что чиновники, вздохнувши, все отошли прочь; один только полицеймейстер долго еще слушал, думая, не будет ли, по крайней
мере, чего-нибудь далее, но наконец и рукой махнул, сказавши: «Черт знает что
такое!» И все согласились
в том, что как с быком ни биться, а все молока от него не добиться.
— Ну,
так, по крайней
мере, дайте мне слово побывать у меня
в городе: восьмого июня я даю обед нашим городским сановникам.
Он был любим… по крайней
мереТак думал он, и был счастлив.
Стократ блажен, кто предан вере,
Кто, хладный ум угомонив,
Покоится
в сердечной неге,
Как пьяный путник на ночлеге,
Или, нежней, как мотылек,
В весенний впившийся цветок;
Но жалок тот, кто всё предвидит,
Чья не кружится голова,
Кто все движенья, все слова
В их переводе ненавидит,
Чье сердце опыт остудил
И забываться запретил!
— А?
Так это насилие! — вскричала Дуня, побледнела как смерть и бросилась
в угол, где поскорей заслонилась столиком, случившимся под рукой. Она не кричала; но она впилась взглядом
в своего мучителя и зорко следила за каждым его движением. Свидригайлов тоже не двигался с места и стоял против нее на другом конце комнаты. Он даже овладел собою, по крайней
мере снаружи. Но лицо его было бледно по-прежнему. Насмешливая улыбка не покидала его.
— Ну, если
так, — даже с некоторым удивлением ответил Свидригайлов, рассматривая Раскольникова, — если
так, то вы и сами порядочный циник. Материал, по крайней
мере, заключаете
в себе огромный. Сознавать много можете, много… ну да вы и делать-то много можете. Ну, однако ж, довольно. Искренно жалею, что с вами мало переговорил, да вы от меня не уйдете… Вот подождите только…
Сам сел на другом конце стола, по крайней
мере, от нее на сажень, но, вероятно,
в глазах его уже блистал тот же самый пламень, который
так испугал когда-то Дунечку.
Он вышел, весь дрожа от какого-то дикого истерического ощущения,
в котором между тем была часть нестерпимого наслаждения, — впрочем, мрачный, ужасно усталый. Лицо его было искривлено, как бы после какого-то припадка. Утомление его быстро увеличивалось. Силы его возбуждались и приходили теперь вдруг, с первым толчком, с первым раздражающим ощущением, и
так же быстро ослабевали, по
мере того как ослабевало ощущение.
По крайней
мере, он мог бы злиться на свою глупость, как и злился он прежде на безобразные и глупейшие действия свои, которые довели его до острога. Но теперь, уже
в остроге, на свободе, он вновь обсудил и обдумал все прежние свои поступки и совсем не нашел их
так глупыми и безобразными, как казались они ему
в то роковое время, прежде.
— Как же, слышал-с. По первому слуху был уведомлен и даже приехал вам теперь сообщить, что Аркадий Иванович Свидригайлов, немедленно после похорон супруги, отправился поспешно
в Петербург.
Так, по крайней
мере, по точнейшим известиям, которые я получил.
Студент разболтался и сообщил, кроме того, что у старухи есть сестра, Лизавета, которую она,
такая маленькая и гаденькая, бьет поминутно и держит
в совершенном порабощении, как маленького ребенка, тогда как Лизавета, по крайней
мере, восьми вершков росту…
— Ну
так что ж, ну и на разврат! Дался им разврат. Да люблю, по крайней
мере, прямой вопрос.
В этом разврате по крайней
мере, есть нечто постоянное, основанное даже на природе и не подверженное фантазии, нечто всегдашним разожженным угольком
в крови пребывающее, вечно поджигающее, которое и долго еще, и с летами, может быть, не
так скоро зальешь. Согласитесь сами, разве не занятие
в своем роде?
— Видя таковое ее положение, с несчастными малолетными, желал бы, — как я и сказал уже, — чем-нибудь, по
мере сил, быть полезным, то есть, что называется, по
мере сил-с, не более. Можно бы, например, устроить
в ее пользу подписку или,
так сказать, лотерею… или что-нибудь
в этом роде, — как это и всегда
в подобных случаях устраивается близкими или хотя бы и посторонними, но вообще желающими помочь людьми. Вот об этом-то я имел намерение вам сообщить. Оно бы можно-с.
Потому, в-третьих, что возможную справедливость положил наблюдать
в исполнении, вес и
меру, и арифметику: из всех вшей выбрал самую наибесполезнейшую и, убив ее, положил взять у ней ровно столько, сколько мне надо для первого шага, и ни больше ни меньше (а остальное, стало быть,
так и пошло бы на монастырь, по духовному завещанию — ха-ха!)…
Да уж коли ты
такие дурацкие мысли
в голове держишь, ты бы при ней-то, по крайней
мере, не болтал да при сестре, при девке; ей тоже замуж идти: этак она твоей болтовни наслушается,
так после муж-то нам спасибо скажет за науку.
Карандышев. Ну, положим, Паратов имеет какие-нибудь достоинства, по крайней
мере в глазах ваших; а что
такое этот купчик Вожеватов, этот ваш Вася?
Я кое-как стал изъяснять ему должность секунданта, но Иван Игнатьич никак не мог меня понять. «Воля ваша, — сказал он. — Коли уж мне и вмешаться
в это дело,
так разве пойти к Ивану Кузмичу да донести ему по долгу службы, что
в фортеции умышляется злодействие, противное казенному интересу: не благоугодно ли будет господину коменданту принять надлежащие
меры…»
— Я вас понимаю и одобряю вас вполне. Мой бедный брат, конечно, виноват: за то он и наказан. Он мне сам сказал, что поставил вас
в невозможность иначе действовать. Я верю, что вам нельзя было избегнуть этого поединка, который… который до некоторой степени объясняется одним лишь постоянным антагонизмом ваших взаимных воззрений. (Николай Петрович путался
в своих словах.) Мой брат — человек прежнего закала, вспыльчивый и упрямый… Слава богу, что еще
так кончилось. Я принял все нужные
меры к избежанию огласки…
— Лазаря петь! — повторил Василий Иванович. — Ты, Евгений, не думай, что я хочу,
так сказать, разжалобить гостя: вот, мол, мы
в каком захолустье живем. Я, напротив, того мнения, что для человека мыслящего нет захолустья. По крайней
мере, я стараюсь, по возможности, не зарасти, как говорится, мохом, не отстать от века.
Он был
так велик, что Самгину показалось: человек этот, на близком от него расстоянии, не помещается
в глазах, точно колокольня.
В ограде пред дворцом и даже за оградой, на улице, становилось все тише, по
мере того как Родзянко все более раздувался, толстое лицо его набухало кровью, и неистощимый жирный голос ревел...
Он ожидал увидеть глаза черные, строгие или по крайней
мере угрюмые, а при
таких почти бесцветных глазах борода ротмистра казалась крашеной и как будто увеличивала благодушие его, опрощала все окружающее. За спиною ротмистра, выше головы его, на черном треугольнике — бородатое, широкое лицо Александра Третьего, над узенькой, оклеенной обоями дверью — большая фотография лысого, усатого человека
в орденах, на столе, прижимая бумаги Клима, — толстая книга Сенкевича «Огнем и мечом».
— Знаешь что, Илья? — сказал Штольц. — Ты рассуждаешь, точно древний:
в старых книгах вот
так всё писали. А впрочем, и то хорошо: по крайней
мере, рассуждаешь, не спишь. Ну, что еще? Продолжай.
Может быть, он умел бы, по крайней
мере, рассказать все, что видел и слышал, и занять хоть этим других, но он нигде не бывал: как родился
в Петербурге,
так и не выезжал никуда; следовательно, видел и слышал то, что знали и другие.
В Швейцарии они перебывали везде, куда ездят путешественники. Но чаще и с большей любовью останавливались
в мало посещаемых затишьях. Их, или, по крайней
мере, Штольца,
так занимало «свое собственное дело», что они утомлялись от путешествия, которое для них отодвигалось на второй план.
— По крайней
мере, можете ли вы, cousin, однажды навсегда сделать resume: [вывод (фр.).] какие это их правила, — она указала на улицу, —
в чем они состоят, и отчего то, чем жило
так много людей и
так долго, вдруг нужно менять на другое, которым живут…
— Пуще всего — без гордости, без пренебрежения! — с живостью прибавил он, — это все противоречия, которые только раздражают страсть, а я пришел к тебе с надеждой, что если ты не можешь разделить моей сумасшедшей мечты,
так по крайней
мере не откажешь мне
в простом дружеском участии, даже поможешь мне. Но я с ужасом замечаю, что ты зла, Вера…
Глядя на него, еще на ребенка, непременно скажешь, что и ученые, по крайней
мере такие, как эта порода, подобно поэтам, тоже — nascuntur. [рождаются (лат.).] Всегда, бывало, он с растрепанными волосами, с блуждающими где-то глазами, вечно копающийся
в книгах или
в тетрадях, как будто у него не было детства, не было нерва — шалить, резвиться.
Приехал он тогда
в деревню «Бог знает зачем», по крайней
мере сам мне
так впоследствии выразился.
Объясню заранее: отослав вчера
такое письмо к Катерине Николаевне и действительно (один только Бог знает зачем) послав копию с него барону Бьорингу, он, естественно, сегодня же,
в течение дня, должен был ожидать и известных «последствий» своего поступка, а потому и принял своего рода
меры: с утра еще он перевел маму и Лизу (которая, как я узнал потом, воротившись еще утром, расхворалась и лежала
в постели) наверх, «
в гроб», а комнаты, и особенно наша «гостиная», были усиленно прибраны и выметены.
Порешив с этим пунктом, я непременно, и уже настоятельно, положил замолвить тут же несколько слов
в пользу Анны Андреевны и, если возможно, взяв Катерину Николаевну и Татьяну Павловну (как свидетельницу), привезти их ко мне, то есть к князю, там помирить враждующих женщин, воскресить князя и… и… одним словом, по крайней
мере тут,
в этой кучке, сегодня же, сделать всех счастливыми,
так что оставались бы лишь один Версилов и мама.